Анатольевич Короленко - Зелёные небеса [СИ]

- Ты кто? - спросил тот, и закатился смехом. - Иди умойся, Гаврош, а потом вякай.

Его спутники, порядком поддатые, вновь закатились гоготом, а один из парней бросил:

- Сдрыстни, негритосина!

- Рот закрой! - рыкнул из-за моей спины Саня. - Горожанин хренов!

Я взглянул на Викулю, та виновата убрала глаза, и отвела руку нового кавалера от своей ноги.

- Вика, пошли отсюда! - еле сдерживая себя, тихо сказал я.

- Вик, да пошли ты на хрен этого клоуна, ну что ты...-забубнил наглец, и та подняла на меня свои красивые синие очи:

- Лёша, и вправду, иди домой! Я посижу с ребятами, потом приду!

- Чего? - взорвался я и схватил девушку за руку. - Ты в своём уме?

Удар в челюсть был хорош, я как в штатовском боевике полетел, как куль с говном, в воду, подняв в замершей воде волну и брызги во все стороны. Встряхнул головой, увидел, как Саня уже катается по берегу в схватке с двоими городскими, а третий крутится рядом, приноровляясь пнуть ногой того в бочину. Взревев, я выскочил из воды, и кинулся в гущу битвы, даже кому-то попал кулаком в нос, но тут неведомая сила схватила меня за воротник, и приподняла в воздухе.

- Что за хрень тут происходит, Мартынов? - услышал я громоподобный голос участкового, дяди Миши. - Проблем захотелось? Всем встать!

Меня поставили на землю, и я обернулся.Передо мной стоял участковый, одетый в сине-зелёный "Пумовский" спортивный костюм, последний писк моды, у меня такой тоже был. Сам Михаил здоровый как медведь, весит наверняка все полтора центнера, слесаря с зернотока говорили, что взвешивали его на автомобильных весах, вышло все сто семьдесят, но я особо не верил. И теперь этот человек-гора злобно воззрился на нас. Драка сразу окончилась, и все поднялись с влажной земли, у Сани наливался "фингал", у врагов тоже не всё в порядке с мордами.

- А чё Мартын? - психанул я. - Что они к нашим бабам лезут?

- А я как вижу, ваши бабы и не против! - парировал участковый. - Воспитывать надо, чтоб ерундой не занимались, на сеновал водить почаще. Внимание всем - увижу, что не успокоились, так отправлю в город на пятнадцать суток, скамейки красить и подметать. Всем ясно?

- Всем, - хором ответили все, даже Викуля.

- Разошлись по сторонам! - скомандовал дядя Миша. - Не злите меня!

Парни развернулись, и пошли к магазину. Вика постояла немного, и пошла следом за ними, как собачка, к явному удовольствию её нового ухажёра. Он приобнял её, и подмигнув мне, сказал с насмешкой:

- Не твой сегодня день, Мартын!

Я аж зубами заскрипел, вот козёл, ну ладно, земля круглая, встретимся за углом, как говорит Саня. Закурил, и побрёл в сторону дома, обидно было до жути, шёл и злился на себя, на предательские слёзы, наворачивающиеся на глазах, на эту сучку крашеную...

- Не вовремя Мишка влез! - пыхтел сзади Саня, пытаясь приободрить. - Ещё пободаемся, уроды!

Он поравнялся со мной, и взглянул искоса:

- Чё, братву подымать? Наваляем этим клоунам по первое число?

- Да пошли они нахрен, - сквозь зубы ответил я. - Вместе с Викулей, я-то думал, они к ней пристают, а она сама... Короче, она свой выбор сделала!

- Ты ж говорил, что у вас всё серьёзно, что она из армии решила тебя ждать, - пробормотал мой кореш. - И даже за неё бороться не будешь?

- Не буду! - проворчал я. - При таких раскладах навряд ли бы она меня дождалась. Шлюха она, не по пути мне с ней.

- Смотри, - сплюнул на землю Саня. - Чего делать будем тогда сейчас?

- Веселиться! - невесело ухмыльнулся я. - Буду выбивать клин клином!

- Это тема! - согласился друг. - Я бы свой клин тоже куда-нибудь вбил, даже знаю, в кого.

- Сколько время сейчас? - спросил я у него.

- Девять!

- Давай так! Я иду мыться, приведу себя в порядок, ты тоже, переоденься и глаз "тональником" замажь. Пошли своего малого, пусть всю братву объедет на велике, кто в город собирается, узнает. Пусть тогда нас подождут у конторы.

Малой - это брат Сани, Алёшка, ему лет десять, очень вёрткий пацан, непоседа, у нас вечно он за посыльного, согласился на эту "должность", уважает значит.

- Хорошо! - ответил Санька, и мы разошлись с ним на перекрёстке, тот жил на соседней улице, с родителями в большом кирпичном доме с новой шиферной крышей.

Сам же я жил с "предками" в похожем на Сашки доме, рядом отец пристроил гараж для нашего оранжевого "Москвича 2140", в огороде банька, труба дымится еле-еле, значит натоплена.

Отец мой, Мартынов Георгий Владимирович, работал в нашем колхозе на самосвале, мать, Людмила Семёновна, трудилась заведующей в местном детском садике, сестёр и братьев у меня не было, но родители меня не баловали, с самого детства вкалывал в сараях и огородах, чуть ли не наравне со всеми. Дом наш аккуратный, отец мой страшный педант, содержал его в полной исправности, я же такой чертой характера похвастаться не мог, часто не хватало терпения на что-либо, но дела до конца доводил всегда.

У меня своя комната, с видом на улицу, кровать, школьный стол, шкаф для вещей и пара стульев. Особая гордость - двухкассетный "Шарп", со светомузыкой, купил у одного залётного моряка недорого, орёт будьте здрасти, соседи в шоке. Один раз на разборки приходил участковый, чуть не отобрал магнитофон, так что я сейчас не лютую, на всю громкость не ставлю.

На стенах плакаты музыкальных и кинозвёзд, самый мой любимый - Шварц со второго "терминатора", сидит на мотоцикле с ружьём в руке. Эх, мне бы такой "Харлей", Викуля б сразу ко мне прибежала, а я бы на неё и не взглянул бы даже... Ну а ружьё у меня уже было - немецкий маузеровский карабин в идеальном состоянии, патронов к нему с ведро, хранил всё это богатство в погребе для солений за гаражом, даже отец не знал ничего. Только Санька был в курсе, но он не из болтливых, как-никак лучший друг. Пару раз выезжали с ним на "запорожце" его отца подальше в лес и стреляли по самодельным мишеням.Бахало хорошо, патрон мощный, и отдача чувствовалась. "Маузер" подарил покойный дед, мамкин отец, перед смертью.

- У каждого мужчины должно быть оружие! - поучал тот, показывая, как правильно разбирать оружие. - Иначе он не мужчина, а полный ноль.

От деда мне достались ярко-зелёные глаза, ни у кого таких больше я не видел, деревенским девчатам цвет очей нравился, нравился и Викуле, при мысли о ней я с досадой сплюнул, прибежит же потом, как пить дать, да вот поезд ушёл... Так же в дедовом сундучке лежала большая цветная фотография, где молодой Семён Трофимович стоял рядом с каким-то жутко важным мужиком в странном, генеральского вида мундире. Дед в камуфляжной форме, с длинным автоматом на плече, а за ними горы, и величественного вида замок, совсем как из приключенческих фильмов. Но самым странным на этой фотке являлось то, что небо почему-то было нежно зелёного цвета. Спросил у отца, но тот ответил, что это прихоть фотографа, специально так сделал, мол, профессиональная отметина, типа росписи. Дед к тому времени помер, и у него спросить я не успел.